О чем звук
Леонид ГОЛОВАНОВ, фото автора
Внимание, это заразно!
Сам-то я заболел аудиофилией еще в детстве. Когда часами простаивал в самой большой московской комиссионке на Садово-Кудринской, разглядывая великолепные и недоступные тогда Sharp, Akai, Tandberg, Nakamichi…
Спустя 35 лет я хронический аудиофил. Весь дом заставлен винтажными магнитолами и опутан проводами. Зато теперь я знаю, как оживить любимую музыку: и дома, и в автомобиле.
Серьезно экспериментировать со звуком я начал уже после перестройки, в девяностые, когда сумма в несколько сотен долларов перестала быть заоблачной. У меня появились студийные колонки и ламповые усилители, а главное — мы с друзьями обнаружили, что по-разному звучат не только сами компоненты, но и провода. Лучшими были кабели маленькой английской фирмы Audio Note, которая занимается выпуском дорогой и исключительно ламповой домашней аппаратуры: настоящий hi-end, как его называют аудиофилы. Мне на компоненты Audio Note денег не хватало, но система моего приятеля в конце 90-х звучала потрясающе!
Все эти годы я мучительно искал «свой» звук. Визит на американскую фирму Bose ничего не дал. И тогда я вспомнил про Audio Note: может, аудиоистина — только там, в английском Брайтоне?
Скупой рыцарь
— Я не буду тратить деньги на современные автомобили, в этом нет никакого смысла!
Питер Квортруп, владелец компании Audio Note UK, сам себя называет Че Геварой хай-энда. Те немногие, кто владеет аппаратурой Audio Note по всему миру, боготворят его, а остальные ненавидят, считая шарлатаном и мошенником. Он действительно не аудиоинженер, но аудиофил и меломан, а главное — отменный торговец и предприниматель. Который считает каждый пенс.
— Старые Мерседесы — вот это машины. Вон универсал Е-класса серии W124 с пробегом 170 тысяч миль и с 24-клапанным дизелем — я купил его недавно за четыре тысячи фунтов. Вечный автомобиль! У меня с 1991 года до сих пор бегает такой же, только с трехлитровым безнаддувным дизелем, — почти полмиллиона миль без переборки!
Датчанин Квортруп в конце семидесятых не просто торговал аудиоаппаратурой в Копенгагене — он мог улучшить звучание почти любого компонента. Этот зуд мне отлично знаком: перепаиваешь проводку в колонках или меняешь сетевой кабель у усилителя — и звук раскрывается, словно с горла убрали удавку. Почему бы не брать за это деньги?
С 1984 года Питер совместно с радиоинженером Эриком Андерссоном начал выпускать в Англии ламповые усилители Audio Innovations (ныне Андерссон делает схожие под брендом Audion). А параллельно Квортруп сотрудничал с японским разработчиком Хироясу Кондо. Легендарным, великим Кондо. Который одним из первых в мире начал экспериментировать с материалами для аудиотехники — в основном с серебром.
Серебряные провода — что за бред, скажете вы? И вообще, как провод может влиять на звук?
Может. И должен.
Каждый кабель, будь то сетевой провод от кофемолки или кусок телефонной «лапши», — это линия передачи сигнала со своим так называемым комплексным сопротивлением. У него есть собственные емкость и индуктивность, которые влияют на взаимодействие со входными и выходными цепями соединяемой аппаратуры. Конечно, этим можно пренебречь. Но есть те, кому не все равно.
Кондо, специалист по электронике и металловедению, сделал ставку на серебро. У которого, как известно, наименьшее удельное электрическое сопротивление — 0,015 Ом·мм²/м. Следом — медь (0,017) и золото (0,023), а железо проводит ток в шесть раз хуже: около 0,1 Ом·мм²/м. И если вам так охота позубоскалить на тему «теплого лампового звука», серебряных проводов и позолоченных контактов, то рекомендую заглянуть на столичный радиорынок в Митино, где до сих пор продаются советские компоненты из оборонки, — с которыми ваши деды летали в стратосферу более полувека тому назад.
«На гражданке» для проводов используют в основном недорогую медь, но Кондо не желал компромиссов. Он сам плавил серебро — и сам занимался его протяжкой через фильеры.
Для тех, кто не в курсе, фильера — это пластина с калиброванным отверстием, через которое протягивают заготовку для любого кабеля на волочильных станах. Как правило, для фильер используют закаленную сталь. При таком волочении железо неизбежно загрязняет поверхность проволоки — по которой и течет переменный ток из-за так называемого скин-эффекта. И Кондо выяснил, что если протягивать проволоку через алмазные фильеры, то звук становится гораздо чище!
А краеугольный камень учения Кондо-Квортрупа — в приоритете субъективной экспертизы. Все как у нас в Авторевю. Вы можете напичкать автомобиль аппаратурой и измерять амплитуду и фазу реакции задней оси на единичный рывок руля — а можете посадить за баранку Дивакова, и он сразу скажет, что «задняя подвеска уж очень независима», как было в случае с Мерседесом А-класса первого поколения. Вы можете измерять импеданс кабеля супердорогими приборами — но почему бы просто не подключить его и не услышать разницу? Если, конечно, она есть.
А она, уверяю вас, существует. Просто надо пробовать. Ездить. Слушать. Оценивать. Сравнивать. И выбирать лучшее.
Кондо-сан умер в 2006 году. В Японии усилители и кабели по его заветам выпускает «чисто японский» бренд Kondo Audio Note. А Квортруп разошелся с Кондо еще в 1998 году — и с тех пор развивает «свой» Audio Note UK.
Усиление и даже выходные каскады цифроаналоговых преобразователей — только ламповые: чтобы обойтись без так называемой отрицательной обратной связи, которая глушит искажения, но «вместе с водой выплескивает и ребенка». Каждый резистор, каждая емкость подобраны на слух — когда в 2006 году перестали выпускаться японские аудиофильские конденсаторы Black Gate, Квортруп выкупил весь оставшийся «сток». Провода тоже собственные: у начальной линейки медные, у топовой — серебряные.
В ангаре, где на Квортрупа работают около 25 человек, царит беспорядок, но… Как звучит знаменитый однотактный усилитель Ongaku на вакуумных триодах серии 211, сконструированный Кондо еще в конце восьмидесятых! Звук чистейший и естественный: ты словно там, в той студии, где записывали эту пластинку!
Правда, за простоту схемотехники приходится расплачиваться относительно низкой мощностью. А главное — аппараты топ-линейки Audio Note очень дороги. Десятки, а то и сотни тысяч долларов за усилитель! Аппаратура нижних уровней, попроще, стоит все равно несколько тысяч долларов, и в ней нет ни навесного монтажа, ни серебряной проводки, ни высокоточных танталовых резисторов — обычные печатные платы. И звук проще, обыденнее. А нехватка динамики никуда не девается.
Наконец, аудионотовский подход никак не применишь к автозвуку.
— В середине девяностых я сделал прототип автомобильного усилителя со схемотехникой Ongaku, — с улыбкой вспоминает Квортруп. — Кстати, по заказу какого-то миллионера из России. Говорят, его вскоре убили. Где сейчас этот прототип, не знаю… А потом мне как-то предлагали предоставить бренд Audio Note для аудиосистем автомобилей Rolls-Royce, но платить за это должен был я!
Выходит, автозвук вообще не стоит выделки, а построить правильный домашний звук, не будучи миллионером, невозможно?
Но потом я услышал, как в салоне хэтчбека Porsche Panamera играет штатная аудиосистема марки Burmester.
На переднем плане — усилитель Ongaku (без декоративных панелей), на заднем — предтоповая акустика Audio Note: цена может отличаться на порядок в зависимости от намотки катушек динамиков и уровня компонентов кроссовера
Дитер против Питера
Весельчак и жизнелюб Дитер Бурместер был антиподом Квортрупа практически во всем, кроме любви к старым машинам. Мне сложно написать это «был», потому что для меня Дитер еще жив. Всегда цветущий и жизнерадостный, с вечным медиатором в кармане джинсов…
Он умер от рака только что, 15 августа 2015 года. Теперь фирмой будут управлять его жена Марианна и коллеги.
Если Квортруп не имеет инженерного образования и страстно любит классическую музыку, то Бурместер, наоборот, был дипломированным радиотехником. И из всей музыки предпочитал рок, играя в свое удовольствие на электрогитаре в любительской группе.
Дитер со своим первым предусилителем образца 1977 года в мини-музее фабрики: он спаял первый образец для себя, потом по просьбе друзей — и пошло-поехало
В двухэтажном корпусе фабрики Burmester — стерильная чистота и стопроцентный Ordnung. Здесь никаких ламп — только транзисторная схемотехника. Если Питер по-прежнему делает ставку на виниловые пластинки и CD, принципиально игнорируя компьютерное воспроизведение аудиофайлов, то Дитер шел в ногу со временем: в линейке его аппаратов уже два цифроаналоговых центра с хард-дисками и SSD-накопителями.
Если аппараты Квортрупа внешне похожи на унылые коробки, то Burmester — это импозантные массивные корпуса с хромированными панелями. Все динамики проходят предпрогрев и подбираются парами, характеристики заносятся в архив: не дай бог вылетит один — фирма всегда подберет точную замену. Дублирующие компоненты, как в авиации, встроенные «бесперебойники» в цепях питания… Построено на века!
И цена соответствующая. Причем если у Квортрупа есть аппараты от пары тысяч долларов до пары-тройки сотен тысяч, то диапазон у Бурместера поуже: от пяти тысяч до сотни.
А вот звук…
Чем дороже Burmester, тем меньше я получаю удовольствия от прослушивания: в целом звучание домашних компонентов Дитера я бы описал как сухое, резковатое и недостаточно чистое. В чем причина? Не только в транзисторной схемотехнике — само собой, с глубокой обратной связью. Не только в специфических пленочных высокочастотных динамиках ELAC. Главное, как мне кажется, — в том, что, в отличие от Квортрупа, Бурместер практиковал не аудиофильский, а чисто инженерный подход. Когда приоритет отдается не «субъективке», а характеристикам и схемотехническому совершенству.
И тем интереснее на этом фоне зазвучала автомобильная система Burmester, которой оснащается Porsche Panamera. До сих пор помню то ощущение голографичности, когда гитарную струну буквально хочется пощупать. Лучший автозвук!
Правда, когда потом я сподвиг коллег из московского офиса Porsche собрать вместе четыре Панамеры разных годов выпуска с одинаковыми системами Burmester, все они играли по-разному. В кроссоверах Cayenne бурместеровское аудио впечатляет еще меньше — равно как и новейший Burmester в Мерседесах. Но если учесть соотношение цены и качества звука, то… Для Панамеры аудиосистема Burmester стоит 300 тысяч рублей. Дорого? Не то слово. Но из линейки домашней аппаратуры Burmester за такие деньги вы сможете купить разве что пару самых маленьких полочных колонок!
А в автомобиле — 16 динамиков и усилители суммарной мощностью более киловатта.
Почему?
Потому что Burmester для Porsche и Мерседесов разрабатывал и выпускает… не Burmester.
Это для мелкосерийного Bugatti Дитер действительно делал всю электронику — да и то Burmester ставили только на купе Veyron, а родстеры Grand Sport уже оснащались тривиальной автоэлектроникой с динамиками Dynaudio.
Уж больно разные требования к домашней и к автомобильной аппаратуре. Питание, диапазон температур и влажности, вибрации, массогабаритные параметры… Наконец, цена и объем поставок. В берлинской мануфактуре Бурместера могут делать лишь сотни аппаратов в год, а на автозаводы нужны десятки тысяч комплектов!
К тому же крупные автопроизводители всегда диверсифицируют поставки. Например, на Mercedes S-класса можно заказать Burmester в двух вариантах: попроще и посложнее, с «3D-звучанием». Так вот, систему подешевле, за 90 тысяч рублей, на самом деле поставляет Harman Kardon. И звучит она получше, чем «старшая» установка за полмиллиона рублей, — которую делает Bang & Olufsen.
А кто истинный автор той панамеровской сенсации? Я так до сих пор и не выяснил — знаю лишь, что усилители поставляет некая польская компания. Но уверен, что Panamera будет не последней в списке машин с потрясающим звуком. Потому что за подобными системами — будущее. И не только на автомобилях: по таким же принципам построена моя домашняя аудиосистема российской марки Slonov Sound Design.
Компоненты автоустановки Burmester для Панамеры: слева — блок усилителей, справа внизу, в прямоугольном корпусе, — пленочная «пищалка» ELAC
Слонов против всех
Именно эта система Слонова модели 220 теперь живет у меня. Масса каждой колонки — около 140 кг, трехканальные усилители (по одному на каждый динамик) смонтированы на тыльной стороне среднечастотных секций. Процессор XTA DP426 играет роль кроссовера и шестиканального цифроаналогового преобразователя; в качестве цифрового источника Алексей предпочитает профессиональный рекордер Tascam DA-3000, а я пока что использую компьютер Mac mini с программным плеером Audirvana и USB/AES-конвертером SOtM. Постараюсь применить эту архитектуру и к автомобильному звуку — все впереди!
— Голованов! Вот кто мне нужен, вот кто меня оценит!
Алексей Слонов, финансовый директор крупной компании, ценитель хороших автомобилей (предпочитает AMG) и преданный читатель Авторевю, узнал меня на очередной аудиовыставке — и вцепился намертво.
— Послушайте мою систему, вам понравится. У вас должна быть такая!
Хорошенькое дело: слоновская акустика на той выставке стоила более миллиона рублей!
Алексей строит колонки сам, своими руками, в качестве хобби, которое давно переросло в нечто большее — бренд Slonov Sound Design. Говорить с ним о звуке (и об автомобилях) можно часами — будучи самоучкой, он свободно цитирует те учебники по радиоэлектронике, о которых я, выпускник МИРЭА, давно забыл. И чем дольше я слушал аппараты Алексея, тем яснее понимал: это мой звук.
То, что делает Слонов, во многом идеологически противоречит доктрине Кондо-Квортрупа и серьезно опережает бурместеровскую технику. В обычных колонках каждый динамик «питается» сигналом, пропущенным через фильтр так называемого кроссовера, — устройства, разделяющего сигнал на полосы. Чем эффективнее фильтр, тем сложнее он устроен — и тем сильнее «запутывается» музыкальный сигнал в хитросплетении резисторов, катушек и конденсаторов. Именно поэтому Квортруп применяет только двухполосную акустику: чтобы упростить кроссоверы.
Но «две полосы» не дадут оркестру вздохнуть полной грудью: динамики не хватит. А трехполосные топ-колонки Бурместера звучат громко, но недостаточно чисто — вы только посмотрите на эту вереницу катушек и емкостей!
Но есть другой путь: сделать кроссовер активным. Сперва разделять сигнал на полосы, а уж потом подавать на усилители — по одному на каждый динамик. Такие системы пытались строить давно, но выигрыша не получалось. И только недавно, с развитием цифровой техники, все изменилось. Правда, не в мире хай-энда — цифровые активные кроссоверы первыми начали применять профессионалы.
Этим Слонов и воспользовался: взял за основу профессиональный процессор английской фирмы XTA. C помощью таких, например, озвучивают оперы в Альберт-холле или моделируют звуковое давление взлетающих ракет в акустической лаборатории NASA.
А еще схемотехнически система Слонова похожа на… автоаудиосистемы под маркой Burmester. Центральный процессор «раскладывает» звук — и подает на каждый динамик с помощью индивидуальных «полосных» усилителей. Избыточно мощных. И у хороших автомобильных систем, и у слоновских усилителей запас — более киловатта!
Безумие? Но это нужно вовсе не для громкости звука, а для его красоты. Простота кондовской ламповой схемотехники и намотанные серебром выходные трансформаторы теоретически могут помочь расслышать все нюансы даже с десятиваттным усилителем: как воздух из губ певца бьет в мембрану микрофона, как звонко отскакивает барабанная палочка от тарелки, как касаются рояльных струн обтянутые войлоком молоточки. Но добиться при этом и достойной макродинамики — чтобы литавры на Стравинском заставили тебя содрогнуться, чтобы бой курантов на флойдовской «Обратной стороне Луны» не сливался в звенящую кашу — поможет только запас по энергетике. Этому Слонов придает огромное значение: массивные силовые трансформаторы, сотни тысяч микрофарад емкостей в цепях питания…
Конечно, разработчикам автомобильного аудио куда труднее: динамики приходится делать компактными и прятать в двери, а разницу в расстоянии от них до слушателя компенсировать цифровой обработкой. Слонов же может позволить себе минимальное вмешательство «в цифре»: например, фазолинейности он добивается сдвигом секций друг относительно друга. Сами секции массивны — басовый модуль весит под центнер! — и развязаны от вибраций с помошью шипов, динамики притянуты непосредственно к поверхности колонок без каких-либо прокладок. А внутри — ни клочка войлока или поролона: Слонов уверен, что демпфирование убивает звук. Точно так же, как Кондо и Квортруп верят в порочность обратной связи.
Принял бы Кондо-сан цифровую парадигму, доживи он до нынешнего десятилетия? Ведь развиваться в рамках старой уже некуда: свойства материалов — серебра или трансформаторного железа — уже изучены, придумать новое в ламповой схемотехнике вряд ли возможно. А «цифра» идет вперед!
Уже сейчас процессоры позволяют настраивать частоту раздела с точностью до одного герца, а амплитуду — до 0,1 децибела. Меж тем как разброс реальных сопротивлений или емкостей обычных резисторов и конденсаторов в традиционных пассивных кроссоверах — до 15%, а то и более.
Спаянный однажды обычный фильтр уже не изменишь. А баланс цифровой системы можно настраивать элементарно: адаптируя звучание к конкретному помещению, к смене усилителей или сетевых кабелей…
И это только начало. Вычислительные возможности процессоров, сложность цифровых фильтров, точность тактовых генераторов, быстродействие протоколов обмена данными, скорость чтения с твердотельных накопителей — все это будет только расти. И позитивно влиять на звук. Нас с вами ждет потрясающее аудиобудущее!
И оно того стоит. Слушать любимую музыку на обычной, посредственной аудиосистеме — все равно что смотреть на мир сквозь закопченное стекло. Нежность духовых, напевность скрипок, глубина и мягкость контрабаса (на слоновской акустике ты словно слышишь все резонансы гудящей струны изнутри корпуса!), звонкая медь ударных… Красота всех этих звуков безмерна, она скрыта в любой профессиональной записи, надо только ее проявить. Если бы вы знали, как ярко и объемно звучат ранние джазовые пластинки конца пятидесятых, сделанные на ламповых магнитофонах Studer!
Обычно все это великолепие просто не может пробиться сквозь грязь и муть. И даже если вам плевать на звук как таковой, то подумайте о том, сколько нюансов музыки при этом пропадает. Ведь аудиосистема — последнее звено в цепи от композитора до слушателя, она тоже интерпретатор. И «ватный» усилитель в паре с бездушными колонками способны нанести слушателю ущерб не меньший, чем плохой дирижер, неумелый исполнитель или «глухой» звукорежиссер.
Так что хоть режьте меня, но аудиофилия — это не болезнь, а дар. Любовь к красивому звуку, как и к хорошим автомобилям или к вкусной еде, — это качество жизни. Качество ваших ощущений, вкусов, переживаний.
И в конечном итоге — качество души.
Источник Авторевью
не удержался все же - материал про Квотрупа сделал.
